Сотня, конечно же, не выдержала и побежала, и вместе со всеми бежал старый Юшгур. Он смог добежать до начала спуска на серпантин. На повороте он запнулся и упал. И был затоптан своими же солдатами.

Фрохальк не зря рискнул своей бессмертной душой и стал соквооргом. После того, как боорский демон разгромил лучников и погнал их вниз, Туриг даже на мгновение поверил в возможность победы. Но потом, переведя взгляд на продолжающую подниматься к перевалу чудовищную голубую змею, отбросил иллюзии.

Однако в этот момент голубая змея странно задергалась и начала тормозить.

Вообще остановка любой змеи — всегда процесс. Тем более если змея — длинная колонна пехоты на горной дороге. Голова змеи уже замерла, а ее хвост все продолжает и продолжает ползти. Но вот замер и хвост…

Соквоорг, отводя душу, яростно рубил врагов и скатился за ними на серпантин. Он смог взять себя в руки, лишь когда, оглянувшись назад, не увидел своих. Он вспомнил о стоявшей перед ним цели и заставил себя вернуться назад. Потом он снова встал, как и раньше — на мосту. На мосту он провел все оставшееся ему время жизни, а затем умер.

Глава 2

Это была хоть и маленькая, хоть и временная, но все же победа. Насколько Туригу было известно, хархи еще ни разу не терпели поражения на суше. Бооринги топили отдельные их корабли, но на суше Харх оставался непобедим, и Туриг знал основные причины этого. Во-первых, такое количество солдат, какое было у них, мог выставить разве что весь Тарийский мир, да и то если каждого взрослого мужчину поставить в строй, что, конечно, было невозможно. Вторым козырем хархского войска была железная дисциплина, основанная на страхе. Говорили, что проявивших трусость во время сражения жрецы Червя Иирха живьем опускали в кипящее масло. Это, конечно же, было преувеличением, но факт оставался фактом — хархи боялись жрецов пуще любого противника. Это подтверждали все.

«Интересно, — думал Туриг, — как они осмелились бежать от демона? Выходит, страх, внушаемый им демоном соквооргом, еще сильнее? Хм…»

Стротан Туриг на некоторое время задумался над этим важным вопросом и в конце концов пришел к выводу, что на каждый страх можно придумать другой, еще более сильный страх. А стало быть, все, основанное на страхе, изначально не надежно.

Эта мысль Туригу очень понравилась, и он задумал на досуге написать на эту тему философское эссе. Однако тут же понял, что подобное желание — мягко говоря, глупость. У него не будет никакого досуга и никакого эссе. Даже то, что он завтра в очередной раз увидит восход солнца, казалось невероятным. Единственное, о чем он мог мечтать, — сохранение его бессмертной души. Только это!

— Червем, о Всепрощающий Реорн! Червем!..

Стротана Турига, воздевшего глаза к небу в страстной молитве, привлек сильный шум. Его лучники и гвардейцы что-то кричали и показывали пальцами на мост. Мост был пуст, за исключением большого количества лежащих на нем трупов.

«Прозевал! Прозевал!.. Куда делся Фрохальк? Спрыгнул?.. Или…» — Туриг сорвался с места и, ругая себя страшными словами, побежал туда, где несколько минут назад несокрушимым утесом стоял соквоорг. На бегу он лихорадочно обшаривал взглядом лежащие на плитах моста груды тел.

В конце концов он заметил то, что искал. Соквоорг лежал, перевалившись через кучу своих бывших противников, а его ноги беспомощно торчали вверх. Подбежав, стротан Туриг попытался приподнять или хотя бы перевернуть вверх лицом тяжелое тело соквоорга, однако не смог этого сделать. Потревоженный Фрохальк пришел в себя и открыл глаза.

— Стротан!.. Стротан Туриг! Ты?.. Мне плохо… Стротан, где я?.. — чуть слышно прошептал Фрохальк.

Агония и смерть демона соквоорга — тяжкое испытание для человека. В результате прошедший через это испытание теряет память. Соквоорг Фрохалька простился с жизнью тихо и спокойно, поэтому потеря памяти у бооринга была относительно небольшой. Он помнил, как поднимался по широкому тракту к сияющим вершинам Большого хребта, но вот дальше в его памяти зиял провал. Однако все должно было быстро восстановиться.

Лишь одного человек не может вспомнить никогда — что он делал, будучи соквооргом. Ибо его душа в это время находится за пределами нашего мира — в Бездне Незнаемой.

Лучники и гвардейцы все еще опасались подходить к соквооргу — этому нечистому порождению Сфиргуса. Только верный Муций, как всегда, сделал именно то, что от него требовалось. Он взвалил тело Фрохалька себе на спину и перенес поближе к костру. Бооринг глухо стонал и шипел сквозь зубы от боли.

Потом, когда Фрохальк лежал на набитой травой подстилке, стротан Туриг очень подробно рассказал ему о событиях этого воистину безумного дня. Капитан Муций в это время стоял рядом и молча смотрел на бооринга. Казалось, он глубоко задумался о своем.

Стоило Туригу закончить рассказ, как Фрохальк, зашевелившись, сказал, что хархи, скорее всего, до завтра не двинутся.

— Сейчас они наверняка приносят человеческие жертвы Йирху. Варят в масле тех, кто бежал… А с утра жрецы напоят их бешеным зельем. Тогда они обрушатся лавиной!..

— Откуда ты все это знаешь? — неожиданно спросил молчавший до этого момента Муций.

— Так они вели себя, когда осенью брали Тир. И так же, когда сожгли столицу луров Кавелур.

Капитан Муций смотрел на лежащего Фрохалька и выразительно молчал. И Фрохальк не выдержал этого молчания.

— Да, я понимаю, о чем вы думаете. В это тревожное время я не из праздного каприза приехал навестить тарийских родичей. Ты прав, капитан. Я внук скурда Хродрига, здесь же я по его воле!

Муций продолжал молчать, и Фрохальк вынужден был добавить:

— Боора готовится к войне, и скурд Хродриг, естественно, хочет узнать о хархах как можно больше. Внуки Хродрига — его глаза! Что в этом плохого, капитан?

— Все хорошо, — успокоил юного бооринга стротан Туриг. — Если… ну… что нам передать Хродригу?

— Просто расскажите, как было. Да! Стротан!

— Слушаю.

— Скажи брату Хоригу, пусть отправляет в Боору большое посольство. Пусть просит Хродрига открыть вам секрет железа! Если этого не будет сделано, вам не выстоять.

— Но вы ведь столько раз отказывали нам в этом!..

— Сейчас не откажем. Бооринги — воины, но не дураки. Мы понимаем, что сокрушить детей Свеирга сейчас главное. Устал… завтра снова… пойду… — бормотал бооринг. Голова его упала, и стало ясно, что он спит.

Капитан Муций, тяжело вздохнув, заботливо укрыл юношу походным одеялом.

Туриг долго не мог уснуть. Они сидели с капитаном Муцием у костра и разговаривали. О соквоорге. О бордвоорге. О свершившихся за день чудесах. О глубине Щели. О далекой и очень холодной стране Бооре. О приплывших откуда-то с запада хархах…

Только об одном стротан Туриг не сказал Муцию — о своей хьоре. Он знал капитана Муция и не хотел лишиться законного права умереть на Тайранском мосту.

Туриг заснул лишь под утро, а вскоре после этого хархи двинулись на перевал.

…Строгана разбудили крики гвардейцев и громкий топот ног. Невыспавшийся Туриг с трудом протер глаза и увидел, что у дальних скал горит сигнальный костер. Сами сигнальщики уже бежали по дороге к мосту.

Откуда-то раздавался могучий ритмический гул. Боевые барабаны хархов! Туриг был изрядно наслышан о них. Когда били барабаны, хархи катились на противника лавиной и ничто не могло их останавить — ни стрелы, ни копья, ни кипящая смола.

— Реорн! Я обязан быть на посту! — всполошился стротан Туриг. — Быстрее же! Надо быстрее… — подгонял он себя.

Нацепив пояс с мечом, он взобрался на валун и увидел вдали голубые ряды хархов. А на другом конце моста виднелась мощная фигура в серебристых доспехах. Соквоорг потрясал своим мечом и что-то кричал, подняв лицо к небу.

Сердце стротана рвалось, звало встать рядом с Фрохальком там, на мосту. Ему было стыдно — ведь мальчишка-бооринг, жертвуя душой и жизнью, бьется за будущее его Реаны, а он, представитель династии танов Двесциев, позорно отсиживается за чужой спиной.